Какое отношение Святой Петр имел к Днепропетровску?

29 декабря уже прошлого года в 6 утра в помещении райсовета АНД-района прошла внеочередная сессия Днепропетровского горсовета, на которой депутаты проголосовали за «переименование» Днепропетровска в Днепропетровск. Позже, мэр Борис Филатов это решение подписал. Вот что думает о таком переименовании известный днепропетровский историк Андрей Портнов. Дальше – прямая речь.

Накануне Нового года, 29 декабря 2015-го, часть депутатов Днепропетровского городского совета провела в шесть утра выездную сессию, на которой был избран секретарь горсовета, а город «переименован» из «Днепропетровска» в «Днепропетровск».  Как заявили участники процесса, они изменили «интимологию названия» и связали город на Днепре уже не с большевиком Григорием Петровским, а со Св. Петром.

Буквально на следующий день, избранный месяц назад, 17 ноября, мэр города - представитель партии «Укроп» и соратник Игоря Коломойского  Борис Филатов признал результаты выездного заседания (в котором депутаты «Укропа» не участвовали).

Не вдаваясь в политические перипетии местного уровня, напомню, что во время избирательной кампании и Филатов, и его главный конкурент - кандидат от «Оппозиционного блока» и губернатор Днепропетровской области во времена Януковича Александр Вилкул, заявили о своей приверженности к названию «Днепропетровск», ссылаясь при этом на мнение жителей города. Идеологически мотивированные сторонники и противники «декоммунизации» соглашаются с тем, что большинство днепропетровцев не считает тему переименований приоритетной и опасаются связанных с этим (часто преувеличенных) дополнительных расходов и бюрократических хлопот.

В любом случае, Святого Петра как замену Петровскому озвучивали задолго до декабрьского решения. Над этим предложением смеялись, указывая на отсутствие исторических связей апостола с Днепром, хотя, в более широкой перспективе, именно произвольность выбора и его анекдотичность парадоксальным образом соответствуют осторожно-отстраненно-равнодушному отношению этого южного степного города к своему прошлому. Интересно и то, что Св. Петра не первый раз приписывают к истории Екатеринослава-Днепропетровска…

В октябре в 1786 г. Григорий Потемкин подал Екатерине ІІ план Екатеринослава - «знаменитого» города «из великолепных зданий». Центральной точкой нового имперского центра Потемкин видел «храм великолепный в подражание Св. Павла, что вне Рима, посвященный Преображению Господнему, в знак, что страна сия из степей бесплодных преображена попечениями Вашими в обильный вертоград, и обиталище зверей - в благоприятное пристанище людям, из всех стран текущих» [1]. Во время путешествия императрицы в Крым, 9 мая 1787, состоялась закладка главного храма Екатеринослава и всего юга империи. В литературе закрепились отзывы на скептические высказывания зарубежных гостей Екатерины, что в заложенном в степи гигантском соборе никогда не будет служб.

Потемкинские планы Екатеринослава действительно остались на бумаге. Не став реальностью в низине Днепра, они обрастали каждый раз большим величием и «столичностью» в воображении исследователей. Иллюзия столичной мифологии Екатеринослава иногда превращала однозначные показания первоисточников в запутанную историю недоразумений. Примером здесь может служить коллизия по поводу вопроса, какой римский храм должен был наследовать заложенный Екатериной Преображенский собор?

Ответ большинства авторов на этот вопрос: собор Святого Петра в Риме. И это несмотря на то, что в проекте Потемкина четко сказано: «храм великолепный в подражание Св. Павла, что вне Рима». Базилика Св. Павла, пусть и «великолепная», не соответствовала историографическим ожиданиям по поводу «исполинских» замыслов Потемкина.

В текстах конца XVIII - начала XIX веков собор Св. Петра как прообраз Преображенского храма не упоминается ни разу. Современники часто упоминали о размахе задуманного здания, говорили о «величайшем Божьем храме». В конце 1850-х годов архиепископ Гавриил (Розанов) писал: «святилище в Екатеринославе предполагалось самое обширное в свете, с которым по пространству могла бы равняться разве одна церковь Св. Петра в Риме» [2]. Итак, у Розанова говорится исключительно о размере, а не о подражании формы! Так же осторожно высказывался на эту тему уже в конце XIX в. Дмитрий Яворницкий, который писал о «по своей величине в то время единственном в мире» соборе [3].

Впрочем, такие тонкости не устраивали многих историков. Некоторые из них решили подкорректировать первоисточник. Например, в изложении Дмитрия Багалея цитата из проекта Потемкина выглядит так: «в подражание Св. Павла, что в Риме (очевидно Потемкин хотел сказать Св. Петра)» [4]. Историк не только исправил «Павла» на «Петра», но и произвольно передал четко сказанное Потемкиным «вне Рима» (базилика Св. Павла находилась за стенами города, поэтому ее до сих пор называют Santa Paolo fuori le mura) на «в Риме». Другой исследователь, Андреас Шьонле, сначала правильно цитирует Потемкина, но потом принимает на веру «петровский» миф и делает из этого вывод: «По какой-то причине прообраз позже заменили на собор Св. Петра в Риме, без существенной потери для темы рая, ведь считается, что именно Св. Петр держит от него ключи» [5].

Оказалось, что историки способны не только логически обосновать свои же ошибки в чтении источников, но и придумать храм, который никогда не существовал. В одной из первых историй Северного Причерноморья (издана 1836-м году) Аполлон Скальковський написал о проекте Преображенского собора, что он «должен был соперничать в размерах с церковью Св. Петра и Павла в Риме» [6]. Тот самый вымышленный собор появляется в написанном десять лет спустя, в 1846 году, письме из Екатеринослава литературного критика Виссариона Белинского, что, мол, Преображенский собор Потемкин хотел строить «на целый аршин кругом шире собора Петра и Павла в Риме» [7].

Не исключено, что Потемкин мог знать топографию Рима лучше позднейших исследователей. На упорную привязанность последних к ошибочной интерпретации (даже вопреки недвусмысленному указанию самого Потемкина в его письме к Екатерине!) первой обратила внимание Наталья Полонская-Василенко, которая также убедительно доказала, что Потемкин неслучайно ориентировался на величественную базилику Св. Павла, античный внешний вид которой идеально подходил к имперскому «греческому проекту» [8]. При этом нельзя исключить, что Преображенский собор должен был еще и немного превысить своими размерами храм Св. Петра в Риме.

По иронии, роковую роль в дальнейшей судьбе Преображенского собора сыграл не Петр, а именно Павел - сын Екатерины, который ненавидел мать. Вступив в ноябре 1796 года на престол, он практически сразу же приказал прекратить финансирование потемкинских проектов, а в декабре переименовал Екатеринослав в Новороссийск. После этого строительство «новых Афин на Днепре» было окончательно прекращено.

О грандиозности задуманного Потемкиным Преображенского собора напоминал разве что забор так и не возведенного храма, который был построен за его фундаментом. 22 мая 1830 состоялась закладка нового Преображенского собора, достроенного и освященного за четыре года. Новый собор возвели на выбранном Потемкиным месте, но в гораздо более скромном виде, как храм «не обширный, но благолепный и благовидный», главной приманкой которого считали расположение на горе над величественным Днепром [9].

В истории Екатеринослава-Днепропетровска историю не раз подстраивали под потребности сегодняшнего дня. Например, в 1976 году двухсотлетие города подвинули на 11 лет назад, чтобы совместить празднование с 70-летием Брежнева [10]. В нынешней ситуации можно пожалеть, что в 1926 году Екатеринослав переименовали в честь Григория Петровского, а не другого (правда, никак не связанного с городом) большевика Андрея Андреева. Во втором случае сохранение названия «Днепроандреевск» можно было бы легко обосновать легендарным путешествием апостола Андрея вверх по Днепру, упомянутым в «Повести временных лет» [11].

[1] Екатерина II и Г. А. Потемкин. Личная переписка 1769–1791 / Подг. В. С. Лопатин. Москва, 1997. С. 209.

[2] Гавриил (В. Ф. Розанов), Продолжение очерка о Новороссийском крае. Период с 1787 по 1857 год // Записки Одесского общества истории и древностей. 1863. Т. V. С. 433.

[3] Д. И. Эварницкий, Очерки по истории запорожских козаков и Новороссийского края. Санкт-Петербург, 1889. С. 40.

[4] Д. И. Багалей, Колонизация Новороссийского края и первые шаги его по пути культуры. Историческийэтюд. Киев, 1889. С. 45.

[5] A. Schoenle, Garden of the Empire: Catherine`s Appropriation of the Crimea // Slavic Review. Vol. 60. No. 1. Spring 2001. P. 9.

[6] А. Скальковский, Хронологическое обозрение истории Новороссийского края. 1731 – 1823. Одесса, 1836. Ч. 1 (1731–1796). С. Ч. 1. С. 190.

[7] В. Г. Белинский, Письма М. В. Белинской о пребывании в Екатеринославе // В. Г. Белинский, Полное собрание сочинений. Москва, 1956. Т. 12. С. 291.

[8] Н. Полонська-Василенко, Нездійснений архітектурний проект (До історії Катеринослава) // Н. Полонська-Василенко, Запоріжжя XVIII століття та його спадщина. Мюнхен, 1967. Т. 2. С. 170–177.

[9] Гавриил (В. Ф. Розанов), Продолжение очерка о Новороссийском крае… С. 485.

[10]А. Портнов, Т. Портнова, Столица застоя? Брежневский миф Днепропетровска // Неприкосновенный запас. 2014. № 5. С. 71–87.

[11] Г. Подскальски, Христианство и богословская литература в Киевской Руси (988–1237 гг.). Санкт-Петербург, 1996; А. Толочко, Очерки начальной Руси. Киев – Санкт-Петербург, 2015.